Адажио Альбинони или Адажио Дзацотто?

Прошло уже почти 270 лет, как не стало Томазо Альбинони (1671-1751) - композитора эпохи барокко. За свою длинную жизнь этот композитор написал около 50 опер и множество инструментальных концертов. Но кто помнит те оперы и концерты? Тем более что большая часть его наследия была безвозвратно утрачена во время бомбежки Дрездена союзниками в конце Второй мировой. Именно архиву неопубликованных произведений Альбинони тогда не повезло - его не успели вывезти. В историю же он вошел одним бесхитростным (с точки зрения музыкальной сложности) адажио, от которого хочется плакать. Плакать и восторгаться.

Адажио резко отличается по стилю от произведений барокко вообще и музыки Альбинони в частности. И музыковеды не могли этого не заметить. И начались рождаться версии, возникать домыслы - Альбинони это написал или не Альбинони? Каким образом мир пришел к более-менее единому мнению, это запутанная история. Ее пересказывают то так, то сяк, поэтому мы приведем самую распространенную версию.

Началось все в апреле 1945 г., когда в разрушенном Дрездене, в собрании Саксонской земельной библиотеки, сидел и перебирал пыльные разрозненные нотные листы итальянец Ремо Джацотто (1910-1998). Музыковед Джацотто заканчивал биографию композитора эпохи барокко Томазо Альбинони, в те годы известного лишь в очень узких кругах. Как и полагается в любой серьезной биографической работе, Ремо пытался найти как можно больше достоверных исторических материалов, связанных с творчеством композитора.

Джацотто был фигурой весьма непоседливой - в академическом мире таких, как правило, не любят. Он сочинял беллетризированные биографии барочных композиторов - Альбинони, Вивальди и многих других. Он был профессором истории музыки, преподавал, вел исследовательскую работу, в те годы работал музыкальным критиком в итальянском журнале "Revista Musicale Italiana" (Итальянское музыкальное обозрение). И вот добрался до Саксонской библиотеки...

Ему уже давно и сильно хотелось есть. А потому Ремо решил: еще один, последний лист - и надо пойти перекусить. Он потянулся к нотам и увидел неизвестное ранее произведение XVII в., которое посчитал медленной частью какой-то струнной сонаты. Ноты содержали только несколько шесть тактов мелодии Адажио и партию баса. Начало его буквально потрясло!

А дальше произошло невиданное и непонятное: Джацотто "досочинил" Адажио полностью в той форме, которая нам сейчас так хорошо известна. И выпустил в свет в 1958 г. под таким названием: "Ремо Джацотто. Адажио ре-минор для скрипки, струнных и органа на основе двух фрагментов темы и цифрового баса Томазо Альбинони". Джацотто утверждал, что едва он бросил взгляд на бумагу, как в голове его уже зазвучала музыка. Он написал пьесу на основе баса - Adagio in question.

Успех у Адажио был ошеломляющим, его публикация произвела сенсацию. За рекордно непродолжительное время тема Адажио стала известна всему миру. Появление музыкальное произведение такой отчаянной силы воздействия на человеческое сознание и столь глубокой тематики не могло не стать сенсацией. Таким образом мир узнал имя гениального итальянца Альбинони. Адажио стало его визитной карточкой; многие из тех, кто решал знакомиться с творчеством этого полузабытого композитора, как правило, решали это сделать после того, как слышали Адажио.

И здесь начинается вторая часть истории, в каком-то смысле не менее увлекательная, чем первая, и, в любом случае, куда более важная. Поначалу мир воспринял легенду, поданную Джацотто относительно происхождения Адажио за чистую монету. Но всякий, имеющий уши, прикасаясь к бесспорному наследию Альбинони, должен был первым делом заметить, насколько мало отношения - по письму, да и по духу - все прочее творчество композитора имеет к Адажио. Альбинони был в своем роде уникумом среди музыкантов - дилетант и оптимист, более всего в своем творчестве он избегал крайностей. Ни подлинный трагизм, ни совсем уж озорная, буйная радость не имели доступа в его сочинения, всегда балансирующие на сангвинической грани приятия жизни во всех ее проявлениях. Эта эмоциональная сдержанность Альбинони - она больше, чем просто душевная лень: она - творческое кредо, которое невозможно не разобрать с первых же тактов любой его пьесы.

И вот Адажио - с его нисходящим басом, над которым надстроены трагические вздохи струнных. Пьеса, полная, по выражению одного из комментаторов, "ученой скорби". Никогда до того музыкальная тема не передавала сам принцип чистой человеческой скорби столь глубоко. В теме совершенно нет никакого духа ненависти к тем причинам, которые вызвали утрату, нет идеи неприятия или сопротивления, есть только чистейшая, вневременная и внесобытийная скорбь.

И вот эта эмоциональная пьеса решительно не желала вставать в ряд с прочими сочинениями Альбинони - ни как целое, ни даже как выделенный из целого цифрованный бас. Она казалась необъяснимой - и именно поэтому у Джацотто потребовали объяснений, а проще говоря, попросили предоставить манускрипт, на основании которого якобы была сочинена пьеса. Джацотто под тем или иным предлогом отказывался и хранил стойкое молчание относительно любых сомнений в авторстве Адажио. В 1998 г. он умер, так и не предъявив доказательств; в его бумагах таинственный манускрипт найден так и не был. Джацотто говорил, что якобы снял с оригинала копию, а оригинал безвозвратно утерял. Своим молчанием он подтверждал версию удачно дописанного им произведения, которое начиналось шестью гениальными тактами Альбинони.

Через год после смерти Джацотто известный музыковед, профессор Люнебургского университета Вульф Дитер Лугерт в соавторстве с коллегой Фолькером Шютцем в журнале "Praxis des Musikunterrichts" раскрыл тайну авторства Адажио. В статье утверждается, что, во-первых, какой либо музыкальный фрагмент Адажио из наследия Альбинони в собрании Саксонской земельной библиотеки отсутствует. Об этом свидетельствуют как сами работники библиотеки, так и опись фондов, найденная впоследствии. Во-вторых, его там никогда и не было, а значит, никогда и никем оно обнаружено быть не могло. Вывод: музыка Адажио целиком и полностью принадлежит Джацотто.

В 2009 г. появилось еще одно подтверждение полного авторства Джацотто. Некто Айрин Вандерер написал: "Ремо Джацотто, под давлением неоспоримых аргументов в пользу того, что Адажио не могло быть создано самим Томазо Альбинони, незадолго до своей смерти признал, что он, Ремо Джацотто, сам сочинил Адажио в барочной музыкальной форме и приписал его Альбинони. Но точное время создания Адажио Джацотто не назвал".

И теперь уже, несмотря на то, что бумажные музыкальные словари все еще повторяют прежнюю легенду относительно случайно найденных нот и дописанного на их основе произведения, представляется несомненным, что Джацотто всю пьесу сочинил сам - от и до. И потому, что нет доказательств обратного, и потому, что Альбинони просто-напросто не мог написать ничего подобного - ни в целом, ни по частям. Он был слишком спокоен и уравновешен для такой музыки.

И тут возникает два вопроса: зачем, а, главное, как Джацотто это сделал? Ответ на вопрос "зачем" Джацотто унес с собой в могилу. Можно лишь предположить, что понятное слушателю мелодичное и волнующее произведение должно было привести к возрождению славы Альбинони. Впрочем, его биограф лучше всех знал, что особой славы-то у Альбинони и не было: хотя он и написал полсотни опер, из них были поставлены лишь 28. И то только в Венеции. И тем не менее, биографу было обидно, что Европа ХХ века напрочь забыла композитора, который писал хорошую музыку даже не век, не два, а три века тому назад! Так вот: благодаря Адажио Европа вспомнила Альбинони!

И сейчас его имя известно слушателю, даже мало интересующемуся академической музыкой. Но в девяти случаев из десяти лишь по пьесе, которая имеет название "Адажио Альбинони". Эта пьеса для органа и струнных кажется ультимативным выражением барочного духа, одной из его вершин - на нынешний, понятно, слух. Что уже само по себе должно настораживать - в исторической перспективе ничто не выглядит так убедительно, как подделки, об этом рассуждал еще Умберто Эко. Тем не менее, это в некотором роде поразительная вещь: семиминутный, построенный на секвенциях мотив, который кружится и кружится, как ветер у Екклесиаста. И не дает себя забыть. И воздействует буквально на подкорку.

После этого на концертах можно было услышать его сонаты, симфонии, даже отрывки из опер... Но они только подтверждали, что по мощи своего воздействию на слушателя эта музыка и рядом не стояла с Адажио. Знатоки иронично говорили, что услышь Альбинони "свое" Адажио, он бы его просто не узнал.

Многие отвечают на вопрос "зачем" более прозаично: Джацотто решил сделать Альбинони, как бы мы сейчас сказали, пиар, а иначе бы большинство слушателей и фамилии такой не знали бы. А заодно сделать пиар и себе. Некоторые даже идут дальше и требуют, чтобы у каждого древнего композитора был свой промоутер, свой Джацотто - чтобы, дескать, привлекать к нему внимание.

И никто не задается вторым вопросом - а что Дзацотто при этом чувствовал?! Каково это на самом деле - сочинить одну из самых популярных академических пьес века и всю славу, причитающуюся за нее, отдать другому - тому, кто умер уж давно, кто при жизни уступал в славе одному только неуемному Вивальди и чье творчество иногда именуют хэппи эндом эпохи барокко, но тем не менее в ХХ в. был мало кому известен.

А вот ответ на вопрос, как могло у ученого-биографа родиться столь прекрасное музыкальное произведение, не дал бы и сам Джацотто. Не иначе, промысел Божий... Или чудо. Чудо - штука капризная; оно случается раз, может быть два раза в течение жизни. Средней руки композитор Брух создает Первый скрипичный концерт; виртуоз и соперник Бетховена с Шубертом, забытый почти сразу после смерти, Иоганн Непомук Гуммель пишет Концерт для трубы; профессор истории Флорентийского университета Ремо Джацотто сочиняет пьесу, совершенную от начала до конца, какой-то идеально вписанный в пейзаж остров отчаяния и тоски, настоящую эпитому безнадежности. Отдает ее в мир и говорит: "Моей тут заслуги мало - я только закончил уже начатое". И больше, в самом деле, не выпускает в свет уже ничего. Только книги, только лекции.

Наверное, великая музыка раз за разом специально осеняет головы самых смиренных служителей своих для того, чтобы показать, насколько свободна она, насколько легко она дышит и насколько не заботится табелями о рангах. То есть, в сущности, просто подтверждает: я - чудо. И нет мне преград.

Правда, некоторые критики не поддерживают версию авторства Джацотто. В пример приводится произведение Рихарда Штрауса "Метаморфозы" - глубоко трагическое произведение о гибнущей Германии, в котором присутствуют темы известных печальных произведений, в том числе Шопена (то, что называют "Похоронным маршем"). И вот якобы в "Метаморфозах", написанных в начале 1945 г., но до апреля, когда Дзацотто якобы нашел старинные неоконченные ноты, уже имеются темы Адажио Альбинони. Аргумент спорный - кто-то видит эти темы, кто-то - нет.

Наверное, не столь уж и важно авторство, важно то, что Адажио - бессмертное произведение!